— Возможно, — вежливо согласился Осборн. — Позвольте еще спросить, отвечает ли мисс Киркпатрик — очень, на мой взгляд, привлекательная барышня — Роджеру взаимностью?

— Отвечает, да еще как, — хмуро подтвердил сквайр. — Не каждый день вам признается в любви Хэмли из Хэмли. И вот что я тебе скажу, Осборн: ты у нас теперь один остался в женихах, и я хочу, чтобы брак твой пошел на благо семье. Не перечь мне в этом, ибо в противном случае ты действительно разобьешь мне сердце.

— Отец, не говорите так, — взмолился Осборн. — Я готов ради вас на все, кроме…

— Кроме того единственного, о чем я тебя прошу?

— Будет, давайте пока оставим это. Я же не собираюсь прямо сейчас жениться. Я нездоров, не могу бывать на людях, встречаться с молодыми дамами и все такое — даже если бы и был вхож в достойное общество.

— Ничего, скоро будешь вхож. С Божьей помощью, через год-другой с деньгами у нас станет полегче. А что до твоего нездоровья, так с чего тебе быть здоровым, если ты дни напролет жмешься к огню, а от доброго кубка шарахаешься так, будто тебе поднесли яда?

— Для меня это и есть яд, — вяло заметил Осборн, поигрывая страницами книги, дабы показать, что он хочет закончить разговор и продолжить чтение. Сквайр заметил этот жест и понял его смысл.

— Ладно, — сказал он. — Пойду перекинусь словечком с Уиллом насчет того, как там старушка Черная Бесс. Спросить, как поживает животина, и в воскресенье не зазорно — это же не работа.

Однако, когда отец вышел из комнаты, Осборн не вернулся к чтению. Он отложил книгу на стол, откинулся в кресле и прикрыл глаза рукой. Нездоровье заставляло его видеть в черном свете многие вещи, хотя и не ту, которая представляла наибольшую опасность. Он так долго скрывал от отца свою женитьбу, что открыться теперь было куда тяжелее, чем поначалу. Как сможет он, без помощи Роджера, все объяснить сквайру, человеку горячему и несдержанному? Как рассказать об искушении, о тайном браке, о воспоследовавшем счастье и — увы! — о воспоследовавших муках? — ибо Осборна действительно мучила двусмысленность положения, в которое он себя поставил. Выхода же он не видел — разве что разрубить все одним махом, но на это у него не хватало мужества. С тяжелым сердцем он возвратился к чтению. Казалось, всё против него, а у него не хватает силы духа преодолеть эти препятствия. После разговора с отцом он предпринял лишь один-единственный шаг: в первый же погожий день съездил верхом в Холлингфорд повидать Синтию и Гибсонов. Он долго не бывал у них; его удерживали дома недомогание и дурная погода. Оказалось, что мысли и руки их заняты будущим визитом Синтии в Лондон; сама же она отнюдь не пребывает в сентиментальном настроении и не способна воспринять его деликатные намеки на то, как рад он будущему счастью брата. Собственно, тайна перестала быть тайной так давно, что Синтия даже не сообразила, что он-то узнал об этом совсем недавно и для него переживания еще совсем свежи. Слегка склонив голову набок, она рассматривала изящный бант — и тут он, наклонившись к ней, заговорил едва слышным шепотом:

— Синтия — ведь я могу теперь называть вас Синтией? — как меня обрадовала эта новость! Я только сейчас узнал, но я очень рад.

— О какой новости вы говорите? — Она и раньше заподозрила нечто такое, но ей была неприятна сама мысль, что в тайну ее оказываются посвящены все новые люди и скоро та, по сути, перестанет быть тайной. Впрочем, Синтия умела, при желании, скрыть свое раздражение. — Как это так — вы теперь станете называть меня Синтией? — продолжала она с улыбкой. — Да будет вам известно, что страшное слово и раньше не раз слетало с ваших губ.

Это легковесное отношение к его искренним словам поздравления пришлось Осборну не по душе — он был в сентиментальном расположении духа и поэтому промолчал. Доделав бант, Синтия обернулась к нему и заговорила поспешно и тихо, пользуясь тем, что мать поглощена разговором с Молли:

— Кажется, я могу догадаться, что заставило вас произнести эту прелестную речь. Но известно ли вам, что вы ничего не должны были знать? Более того, дела еще не дошли до столь необратимого события, как… как… словом, как помолвка. По его желанию. Более я ничего не скажу, и вас попрошу молчать. Помните, однако, что вы ничего не должны были знать — это моя тайна, и я очень хочу, чтобы она таковой и оставалась; мне крайне неприятно, если о ней станут говорить. Сколько воды может просочиться сквозь одну крошечную дырочку!

После этого она обратилась к двум другим дамам, сделав разговор общим. Осборн несколько опешил оттого, что его поздравления встретили подобный прием; он-то думал, что сгорающая от любви девушка бросится ему на грудь от избытка чувств, счастливая, что ей есть с кем ими поделиться. Он плохо знал Синтию. Если она подозревала, что от нее ждут бурного выражения своих эмоций, она скрывала их особенно тщательно, а воля в ней и без того всегда была сильнее чувств. Приехать сюда, чтобы повидаться с нею, потребовало от него напряжения всех сил. Он откинулся на спинку стула, утомленный и несколько подавленный.

— Бедняжка вы мой, — проговорила миссис Гибсон своим обычным ласковым, успокаивающим тоном, подходя ближе, — какой у вас измученный вид! Возьмите одеколон, протрите себе виски. И на меня тоже эта весенняя погода действует угнетающе. Итальянцы, кажется, называют это «примавера». Но для людей хрупкого сложения это тяжелое время — и из-за душевных волнений, и из-за колебаний температуры. Я вот постоянно вздыхаю, впрочем я столь чувствительна! Милочка леди Камнор вечно говорила, что я — ходячий термометр. Слышали ли вы, как тяжко она болела?

— Нет, — ответил Осборн, которого, помимо прочего, это не особенно интересовало.

— Да, но теперь ей гораздо лучше, однако постоянная тревога за ее здоровье так меня измотала! Меня ведь, как известно, мой долг держит здесь, вдали от всех событий, и я никогда не знаю, чего ждать со следующей почтой!

— А где же она сама? — осведомился Осборн, стремясь проявить сочувствие.

— В Спа. Так далеко отсюда! Почта идет три дня! Представляете, сколь это мучительно? Я ведь столько лет прожила с ней рядом, почти как член семьи!

— Но ведь леди Харриет написала в последнем письме, что, по их представлениям, леди Камнор уже много лет не